То, чего не можешь заполучить, всегда кажется лучше того, что имеешь. В этом и состоит романтика и идиотизм человеческой жизни. © Э. Ремарк
В немом, судорожно заглоченном крике разрываешься на тысячи кусков. Чувство стоического отвращения? Как же ты мне знакомо! А, давайте-ка, сыграем в игру на выживание!
Не избежать. Стою на перицентре у тебя, с винтовкой наперевес, как ракеткой для игры в бадминтон. Смотришь немного укоризненно, и во мне шевелится давно позабытое чувство неловкости. От того, что ты узнала меня таким. Мое сумасшествие, преследующий меня делирий, наигран невинным взмахом твоих черных ресниц, блеском антрацитовых глаз, твоими переменчивыми чувствами. Я никому и никогда не желал смерти, хоть сейчас я и есть убивец. Но это не игра в маньяка и его трепещущую жертву. Детка, я прекращу резню.
Ты можешь понять, что сейчас вместо меня большой провал? Мы слишком далеко друг от друга: я, небо и море. Но и не самое дно. А ты еще слышишь их? Тех одиннадцать глупцов, что с постным видом полудохлого инквизитора пели лживые морали о жизни и втолковывали свои рабские запреты? Или вспомни ангелов, которые кляли нас с тобой. Молча. Словно подвергая анафеме. Тогда же вся магия, все волшебство оказалось дешевым трюком, бессмысленным фокусом, который не помог мне ускользнуть. Тогда все эти "чудеса" развеялись также легко, как прах, пепел над водами мутного, могучего, но прогнивающего священного Ганга. Тупая вера, так и не нашедшая применения в багрово-алебастровой реальности.
Глупо. С горьким послевкусием ржавого металла на языке. Надежды, что стайкой летучих мышей теснились в распоротой груди, сердца, которое уж отдано без права возврата, те люди, которых я убил... От моих кошмаров мне было не скрыться. Или ненароком забрести в паутину или чьи-то силки.
Мне надо извиниться? Покаяться, сказав: "Простите"? Подойди ко мне поближе! Дай в последний раз обнять, проститься так, что сердце спазмом сдавит. Подтолкнуть тебя вперед, заставляя сделать робкий шаг, оставляя в прошлом мои ничтожные попытки жестоко бросать, как будто прекращая игры с надоевшей, истрепанной игрушкой. Ты просто хотела быть с тем, кто сильнее тебя. А я не хотел быть ни правым, ни одиноким. Я желал, чтобы в твоих глазах я был просто собой, не убогой развалиной.
И снова ненавистный, кровавый вкус металла. Боль с заскорузлых шрамов злорадно скребет, отдаваясь слабым эхом. Теперь я хочу лишь одного - снова крылья отрастить, тысячи полупрозрачных мягких перьев голубого цвета, которые унесут меня в небо. А потом... С головокружительно высоты рухнуть вниз, в море, погружаясь в эту сине-зеленую иллюзию. Разбиваясь на куски без сожалений. Обретая счастье в полете. Обретая волю и способность дышать.
Я впечатлен, однако. Мертвякам и идеологам с гнилыми душонками всегда неплохо жилось в этом мире. Утешает глупый факт - все в одночасье когда-нибудь сгорим. Но, скажите мне, мой друг, отчего ж отщепенцы, аутсайдеры этого мира, извечно никем не любимы?
Ты насмехаешься лукаво. Как еще ты можешь улыбаться, а? Я слышу этот тихий смех. Когда любовно бегал с керосинкой, поджигая все мосты, когда планомерно, кропотливо уничтожал каждый шанс глотнуть чуть-чуть, совсем немного, жизни для души. Разве я несу сплошняком и меланхолию, и боль, окрашивая черным все вокруг? Я знаю лишь одно. Хоть раньше убивал и много крови попусту разлил, не быть тебе у штурвала в бурю. Сокройте лживые улыбки, затушите надежды лживой фимиам, я дико утомлен от обмана, уловок судьбы и глупых разговоров.
Вкус сочного, созревшего яблока теряется в гнили и в тоннелях жадного червяка, пожравшего его. Ухватиться за последнюю пряную ноту, последнюю каплю свежести невозможно. Надсадной трелью она исчезает. Не потерять? Исключено.
Вот так и вышло с нами. Безрадостный конец обычной житейской истории. Без недужного Хэппи Эндо, с стылой уверенностью, что возмездие нагрянет.
Не нужно, серьезно. Так жалко выглядит история всей жизни.
And... I'm a prince and I live in a ship.
28 февраля 2013 в 19:01
Художник: Лола Гюнтер.
Не избежать. Стою на перицентре у тебя, с винтовкой наперевес, как ракеткой для игры в бадминтон. Смотришь немного укоризненно, и во мне шевелится давно позабытое чувство неловкости. От того, что ты узнала меня таким. Мое сумасшествие, преследующий меня делирий, наигран невинным взмахом твоих черных ресниц, блеском антрацитовых глаз, твоими переменчивыми чувствами. Я никому и никогда не желал смерти, хоть сейчас я и есть убивец. Но это не игра в маньяка и его трепещущую жертву. Детка, я прекращу резню.
Ты можешь понять, что сейчас вместо меня большой провал? Мы слишком далеко друг от друга: я, небо и море. Но и не самое дно. А ты еще слышишь их? Тех одиннадцать глупцов, что с постным видом полудохлого инквизитора пели лживые морали о жизни и втолковывали свои рабские запреты? Или вспомни ангелов, которые кляли нас с тобой. Молча. Словно подвергая анафеме. Тогда же вся магия, все волшебство оказалось дешевым трюком, бессмысленным фокусом, который не помог мне ускользнуть. Тогда все эти "чудеса" развеялись также легко, как прах, пепел над водами мутного, могучего, но прогнивающего священного Ганга. Тупая вера, так и не нашедшая применения в багрово-алебастровой реальности.
Глупо. С горьким послевкусием ржавого металла на языке. Надежды, что стайкой летучих мышей теснились в распоротой груди, сердца, которое уж отдано без права возврата, те люди, которых я убил... От моих кошмаров мне было не скрыться. Или ненароком забрести в паутину или чьи-то силки.
Мне надо извиниться? Покаяться, сказав: "Простите"? Подойди ко мне поближе! Дай в последний раз обнять, проститься так, что сердце спазмом сдавит. Подтолкнуть тебя вперед, заставляя сделать робкий шаг, оставляя в прошлом мои ничтожные попытки жестоко бросать, как будто прекращая игры с надоевшей, истрепанной игрушкой. Ты просто хотела быть с тем, кто сильнее тебя. А я не хотел быть ни правым, ни одиноким. Я желал, чтобы в твоих глазах я был просто собой, не убогой развалиной.
И снова ненавистный, кровавый вкус металла. Боль с заскорузлых шрамов злорадно скребет, отдаваясь слабым эхом. Теперь я хочу лишь одного - снова крылья отрастить, тысячи полупрозрачных мягких перьев голубого цвета, которые унесут меня в небо. А потом... С головокружительно высоты рухнуть вниз, в море, погружаясь в эту сине-зеленую иллюзию. Разбиваясь на куски без сожалений. Обретая счастье в полете. Обретая волю и способность дышать.
Я впечатлен, однако. Мертвякам и идеологам с гнилыми душонками всегда неплохо жилось в этом мире. Утешает глупый факт - все в одночасье когда-нибудь сгорим. Но, скажите мне, мой друг, отчего ж отщепенцы, аутсайдеры этого мира, извечно никем не любимы?
Ты насмехаешься лукаво. Как еще ты можешь улыбаться, а? Я слышу этот тихий смех. Когда любовно бегал с керосинкой, поджигая все мосты, когда планомерно, кропотливо уничтожал каждый шанс глотнуть чуть-чуть, совсем немного, жизни для души. Разве я несу сплошняком и меланхолию, и боль, окрашивая черным все вокруг? Я знаю лишь одно. Хоть раньше убивал и много крови попусту разлил, не быть тебе у штурвала в бурю. Сокройте лживые улыбки, затушите надежды лживой фимиам, я дико утомлен от обмана, уловок судьбы и глупых разговоров.
Вкус сочного, созревшего яблока теряется в гнили и в тоннелях жадного червяка, пожравшего его. Ухватиться за последнюю пряную ноту, последнюю каплю свежести невозможно. Надсадной трелью она исчезает. Не потерять? Исключено.
Вот так и вышло с нами. Безрадостный конец обычной житейской истории. Без недужного Хэппи Эндо, с стылой уверенностью, что возмездие нагрянет.
Не нужно, серьезно. Так жалко выглядит история всей жизни.
And... I'm a prince and I live in a ship.
28 февраля 2013 в 19:01
Художник: Лола Гюнтер.
